Мой герой с Татьяной Устиновой Евгений Гришковец

Он поменял интонацию не только в театре, но и в современной литературе. Литераторы его считают актёром, актёры - литератором. Режиссёры видят в нем сценариста, драматурги узнают его режиссёрскую хватку. Друзья же по творческому цеху называют его театральным оркестром. Так кто же он - Евгений Гришковец? Разгадать загадку попытается Татьяна Устинова в программе Мой герой.
Накануне юбилея - 17 февраля Евгений Гришковец отметит своё 50-летие - уместно начать разговор с детских воспоминаний. Поэтому ведущая программы Татьяна Устинова первым делом поинтересовалась, каким было детство нынешнего новатора театральной сцены.
- С чего все началось, где вы родились, в какой семье?
- Трудно назвать это семьёй. Родители были студентами кемеровского Политеха, они родили меня очень рано. Им не так давно исполнилось по 70 лет. Я был всегда с ними, совсем молодыми людьми - в пять-шесть лет был своим человеком за столом. Это важно, я это ценил. Надо отдать должное моим родителям - меня никогда не оставляли на бабушку с дедушкой. Мне было два-три года, а они таскали меня с собой в Ташкент, Самарканд... И когда отец поехал в Ленинград писать диссертацию, меня взяли с собой. Мы там здорово мыкались, но я чувствовал себя компаньоном всегда. Важнейшим для исполнения ребенком в нашей семье - обязательно быть счастливым по возможности, весёлым и не бессмысленным.
Мне читали книги вслух. Я предпочитал, чтобы мама читала. Отец тоже хотел, рвался. Но как только он начинал мне читать, он сразу засыпал. Я ему пальчиками открывал глаза.
- Все дети отмечают мамин праздник 8 Марта, а у вас с вашим папой был праздник 1 мая...
- У моего папы день рождения первого мая, а он человек остроумный. В общем, на протяжении долгого времени, до семи лет, пока мы не переехали в Ленинград, я был абсолютно убежден, что первомайская демонстрация в городе Кемерово происходит исключительно по причине дня рождения моего папы.
Ещё на первом курсе Евгений Гришковец пошел в студию пантомимы, где занимался с таким увлечением и преданностью, как будто это было важнее филологии и собственно университета.
- Почему вы выбрали пантомиму - выражение эмоций без слов?
- Я же картавил очень сильно и продолжаю картавить, просто сейчас научился, чтобы это помягче звучало и не так сильно раздражало окружающих. Я-то полагал, что совершенно профнепригоден, а хотел заниматься искусством. И пантомима тогда ещё была чем-то чудесным. В это же время умами владел Полунин с любимыми всеми Лицедеями...
У Гришковца всегда есть своё мнение - он не подлаживается ни под кого. В конце 80-х, под самый занавес советской эпохи, когда в вузах начали возрождаться команды КВН, вернувшийся со службы на флоте студент Гришковец приложил усилия, чтобы придушить кавээновское движение в университете, где учился. Зачем? - недоумевает Татьяна Устинова.
- А вы не понимаете? КВН перерождается в бизнес моментально. Он притягивает к себе все творческие силы, не пропускает другой тип юмора, другой образ жизни. Кавээнщики сидят везде. КВН порождает ужасную уверенность людей в себе: не надо заканчивать театральную академию, не надо учиться на режиссера... Можно быть и режиссёром, и продюсером, и артистом в одном лице. Просто нужно пройти горнило КВН, и ты всё знаешь. И ещё он порождает чудовищное самодовольство...
Кинематограф - это единственный случай, где Гришковец с упоением слушает задачу, которую перед ним ставит режиссер. Он ужасно любит сниматься в кино, хотя там у него, по его словам, в основном эпизодические роли.
- У вас нет желания пойти учиться, чтобы больше приглашали в кино?
- Я всё умею в профессии. Себе в кино нравлюсь. Фильмография у меня классная. Я же снимался у Учителя, Адабашьяна, Говорухина. У меня проходных ролей нет. Меня снимали прекрасные операторы. Я вообще сама дисциплина: я помалкиваю, знаю текст наизусть, потому что я же понимаю, что такое руководить театром и людьми. Это же так интересно - угадать, что хочет от тебя человек. Кайфую от работы в коллективе и не отвечаю за всё в целом. Для меня съёмки в кино - высокооплачиваемый отдых.
Гришковец - провокатор, он устраивает театр из своей жизни. И если говорить о театре как о модели жизни, то, конечно, он его главный режиссёр.
- Вы себе не давали сойти с выбранного пути, даже когда было трудно заниматься любимым делом, театром...
- К 1999 году я пришёл к тому, что надо заканчивать жить искусством. Я уже сделал спектакль Как я съел собаку, уже получил премию за лучшую пьесу на русском языке - за Записки русского путешественника. Но я не мог представить, что моя книжка будет продаваться в магазине или что на мои спектакли в Москве и Питере будут покупать билеты. Веселье получается, а счастье не получается. И я весь такой весёлый и несчастный.
Решил так: память у меня хорошая, я артистичный - стану модным адвокатом и буду доживать жизнь в комфорте. Вот так я себе представлял. Но я отчётливо понимал, что с того момента, как перестану заниматься искусством, наступит несчастье и доживание жизни. Мне посчастливилось - случилась Золотая маска, и то чем я занимался, структурировалось и стало любимой работой.